"Оказывается, можно бить по голове того, кто уже лежит". Рассказ пострадавшей от полицейского насилия во время протестов против мобилизации

Участница мирной акции протеста против мобилизации в Москве получила сотрясение мозга: полицейский ударил ее по голове. Сейчас девушка лежит в больнице. Она рассказала Настоящему Времени о задержании, ночи в полиции и госпитализации под конвоем.

31-летнюю Марью Куприянову задержали в Москве вечером 21 сентября. Это произошло, когда оставшиеся митингующие решили переместиться от Кропоткинской к Александровскому саду. Они дошли до самого сада, но не успели дойти до метро. Их окружили полицейские с нескольких сторон, разделили и погнались за каждой из отделенной групп протестующих. Когда бежали Марьей и ее другом Антоном, в спину кричали: “Сука, стой, стрелять буду!”. Их догнали, девушку скрутили, повалили на землю и ударили кулаком по голове, после чего потащили в автозак.

“Мне не представились, не сказали, что я задержана, и не предложили пройти. Просто потащили и все. Я не сопротивлялась и не говорила ни слова. А что тут говорить? Разве что нарваться на побои. Это же какие-то дикари. Применение насилия сбило меня с толку. Когда меня задерживали раньше, такого не было. Я пыталась разглядеть номер жетона, но жетонов у них не было. У некоторых не было вообще, у других были, но повернутые обратной стороной”, – рассказывает Марья.

Друга девушки при задержании не били, но когда стали обыскивать его сумку перед входом в автозак, потребовали, чтобы он открывал молнию быстрее. После этого ударили в челюсть.

Марья пишет тексты для бизнес-портала и иногда сочиняет песни – “только сейчас не поется”. Девушка следила за происходящим в Украине до войны и радовалась, что она “становится свободной страной”. Ей нравился Владимир Зеленский, ее вдохновило, как он “разгромил Порошенко на дебатах”, и с тех пор она за ним следила.

“Сейчас у меня много друзей с Украины. А еще я учу украинский язык. Я вышла на митинг, потому что я категорически против того ужаса, что устроил Путин в Украине. Этот крошка Цахес и без того сожрал уже будущее двух поколений в этой стране, а теперь убивает еще и украинцев. Как будто ему мало. Еще я против этой мясорубки, которую не зря могилизацией называют. Это она и есть. Антивоенно настроенные люди все равно не будут стрелять. Они будут садиться в тюрьму, либо кончать с собой. Либо будут пытаться сдаться на месте и попадут под пули заградотрядов. Это целенаправленная и спланированная акция по уничтожению всех несогласных. И вообще по уничтожению как можно большего количества людей, в первую очередь, молодых”, – говорит Мария.

Она участвовала и в “Оккупай Абай” в 2012 году и в других акциях протеста. Девушка выходила на улицу в прошлом году, когда посадили Навального, и в феврале-марте этого года, когда началась война в Украине. Весной Марья выходила на пикеты и проводила перформанс “Посмотрите на себя” с зеркалом напротив здания Минобороны.

Ее задерживали и “давали административки”, но под “откровенное полицейское насилие” она никогда раньше не попадала. Марья объясняет это тем, что ей “просто до поры до времени везло”.

“Я не испугалась во время задержания. То есть ни адреналина, ни дрожи, ни оцепенения. Ничего этого не было. Я просто очень удивилась. Оказывается, можно бить по голове того, кто уже лежит. Вау. А так бывает? Я тревожилась за друзей, но их посадили в один автозак со мной, и я убедилась, что они целы и здоровы”, – рассказывает она.

В автозаке Марьи было 13 человек, из них только один был старше девушки. Остальным, по ее словам, было 18-25 лет, еще был один несовершеннолетний: семь девушек, пять парней и один транс-юноша. Большинство задержанных, говорит Марья, раньше не попадали в подобную ситуацию. У всех отобрали телефоны. Марья спрятала свой телефон и тайно передавала данные в “ОВД-Инфо” и писала сообщения родителям задержанных, которые остались без связи. Долгое время полицейские не говорили, куда везут митингующих. Им назвали два неверных ОВД, а уже внутри отделения Марья увидела, что они находятся в ОВД “Лужники”.

“Нас привозят мокрых (в этот день шел дождь), замерзших. И оставляют в холодном “предбаннике” более чем на три часа. Ни стульев, ни скамеек. Сидите, девочки, на ледяном кафеле, отмораживайте себе все что можно. Или стойте. Телефоны лежали на столе, но воспользоваться ими не давали. Нескольким девушкам спустя три часа дали ответить на звонки родителей. А другим и того было нельзя“, – возмущается Марья.

Все это время ей звонил адвокат, но она не могла поднять трубку. На нее смотрел сотрудник полиции, который вел себя “нагло и всячески старался продемонстрировать свою власть”. По словам девушки, полицейский “запугивал” несовершеннолетнего и других молодых людей повестками на фронт.

“Я тогда его спросила: “Что, страшно, небось?”. Он промолчал. Видимо, ему самому страшно, вот и пугает других. Другой сотрудник заявлял, что если мы не будем выполнять все требования полицейских, к нам будут применять силу. Потом несовершеннолетнего мальчика отправили в спецприемник. Он был из другого города, его родители тоже были в другом городе, а значит, передать его было некому. И его увезли“, – говорит Марья.

Около трех часов ночи ее вместе с другими задержанными отправили в ИВС. Перед размещением изъяли все вещи под опись, включая воду, еду и шнурки, не дали никому возможности позвонить, “но пообещали, что дадут паек и воду уже в камерах”. У одного из задержанных требовали снять пирсинг. Полицейский пригрозил, что “вырвет все эти железки с мясом из кожи”. Задержанный стал вывинчивать пирсинг, но это требовало много времени, в итоге пришел другой полицейский, который позволил его оставить, рассказывает Марья.

“Факт того, что в группе есть трансгендер, был воспринят с шоком и ужасом. “Вы бы знали, КОГО мы перед вами обыскивали! Это кошмар какой-то! Что это такое”, – пересказывает Марья слова полицейских.

Девушка отказалась от постельного белья, так как оно было “со следами физиологических жидкостей, рвоты и, возможно, крови”. Взяла только плед, он “выглядел чище”. Ночью у Марьи случилось обострение астмы, плед оказался пыльным, и она “полночи задыхалась”. “ИВС, он же обезьянник, выглядит не как клетки, а как загоны с прозрачными дверями. Вроде тех, в которых держат животных во время передержки в клинике или приюте. Когда меня закрыли, я почувствовала себя приютским котом”, – описывает девушка свою ночь в спецприемнике.

Когда задержанным раздали еду, она оказалась ледяная и состояла из каши, “которую было трудно раздолбать ложкой”, и соленых галетов. После них хотелось пить, но полицейские отказывались приносить воду. “А у нас ее нет. Вон в туалете есть вода. Хотите, пейте”, – приводит Марья их слова.

“Туалет был похож на вокзальный сортир в девяностые годы. И пахло из него так же. Когда я представила, что сейчас будет массовое расстройство кишечника и ночное паломничество к туалету в режиме нон-стоп, волосы дыбом встали. Примерно полчаса мы вели душеспасительную беседу с полицейским, что не будем пить антисанитарную жижу”, – рассказывает Марья.

Она настаивала на том, что “морить людей жаждой – это пытка” и она оформит жалобу в “Комитет против пыток”. Под конец стала “орать дурниной”. Другие задержанные тоже начали кричать и колотили в стекло. В итоге воду дали.

Утром задержанных повезли в суд, там они наконец смогли встретиться с адвокатом. Марья при разговоре с защитником начала задыхаться. Вызвали машину “скорой помощи” – выяснилось, что у задержанной сотрясение.

“Когда ее стали трогать, я аж взвыла от боли. Сейчас лежу в больнице. Я приехала под конвоем, до самой госпитализации сотрудник полиции меня стерег. Суд будет, мне вручили повестку. Из нашей группы четверым, кажется, дали по 10 суток, остальным разные штрафы”, – говорит девушка.
“Оказывается, можно бить по голове того, кто уже лежит”. Рассказ пострадавшей от полицейского насилия во время протестов против мобилизации
#Россия #Украина