Как мобилизовали хирурга из Асбеста, пережившего рак, и студента дневного отделения из Владимира – и как женщины вернули их домой

Объявленная в России “частичная” мобилизация (так она официально называется в указе президента РФ Владимира Путина) проходит с многочисленными нарушениями, сообщают правозащитники. Среди таких нарушений – отсутствие медкомиссий перед отправкой в части, мобилизация студентов очных отделений и многие другие. Настоящее Время рассказывает историю 21-летнего студента и 59-летнего врача-хирурга, которых уже почти отправили воевать с Украиной – и которых смогли вернуть домой их близкие.

“Все серьезно – уже переодели”. Как мобилизовали студента-очника и врача-хирурга

59-летний Виктор Дьячок и 21-летний Артем Скутин получили повестки на работе в один день – 22 сентября. Артему ее принесли днем, Виктору Степановичу – вечером. Артем – студент колледжа из Владимира. Виктор Степанович – заведующий хирургическим отделением городской больницы №1 в Асбесте Свердловской области.

“[Объявление мобилизации] было очень неожиданным. 21-го я обо всем узнала на работе, – рассказывает девушка Артема Скутина, 19-летняя Полина Артамонова. – Вечером мы сидели с Артемом и читали про то, кого будут призывать, а кого нет. Я его успокоила: министр обороны сказал, что студентов очного отделения призывать не будут. А уже на следующий день Артему вручили повестку и сказали к пяти прийти в военкомат. И я, и Артем отпросились с работы, собрали вещи, взяли справку из колледжа, попрощались с семьей в слезах – все было очень страшно и неожиданно – и поехали в военкомат. Показали комиссару справки, сказали, что Артем обучается. Но нам ответили: “Все равно едете”. И Артема отправили в Ковров (Ковровский учебный центр – НВ)“.

Виктору Степановичу повестку вручили вскоре после того, как он заступил на ночное дежурство в больнице. “В семь вечера папе позвонили из отдела кадров, попросили уточнить данные прописки, а уже через некоторое время к нему поднялся сотрудник военного комиссариата с повесткой. Папе сразу выдали и трудовую – его тут же и уволили”, – рассказывает дочь Виктора Степановича Полина Дьячок.

Виктор Степанович попросил вызвать замену и, как и Артем Скутин, поехал домой собирать вещи – в военкомат нужно было явиться на следующий день.

“Родители позвонили мне вечером, конечно, все были в шоке: такого не ожидал никто. В голове я перебирала тех, кто мог подходить под частичную мобилизацию. Отца в этом списке не было вообще. Накануне я спросила у него: “Тебя, наверно, не призовут?” Папа ответил в духе: “Да кому я нужен там?!” И когда мы получили повестку, было полное непонимание ситуации, – говорит Полина Дьячок. – Решили, что медкомиссия покажет: здоровье отца не позволяет ему быть отправленным на военные действия. И на следующий день мама привезла папу к военкомату“.

Там Виктора Степановича, ничего ему не объясняя, отправили домой и сказали вернуться еще через два часа.

“В этот раз всех собрали, посадили в автобус, – говорит Полина Дьячок. – Женам и друзьям сказали, что эта “команда едет проводить набор призывников”. Мы восприняли эту информацию как указание на то, что папа будет членом медкомиссии. Но вскоре нам пришло от него сообщение – папа написал, что никакой медкомиссии не было: “Все очень серьезно – уже переодели”.

Мобилизованных привезли в учебный центр в Елани Свердловской области, где Виктору Степановичу выдали набор обмундирования, поселили в палатку на 20 человек с двухъярусными койками и назначили начальником взвода.

“Любая адекватная медкомиссия не призвала бы папу на военную службу, – была уверена Полина Дьячок. – Папа – человек довольно взрослый, если не сказать пожилой, у него достаточно проблем со здоровьем. Я не понимала, чем папа мог помочь в военных операциях, когда он и так, как мог, приносил пользу: спасал людей, оперировал, ставил себе много дежурств, подменял коллег. От работы хирургом у отца развилось варикозное расширение вен – на ногах появились огромные шишки, также папе недавно прооперировали рак кожи, у него есть мочекаменная болезнь, которая при любом воспалении дает о себе знать”.

По словам Полины, в Елани ее отцу было даже некому задать вопрос о порядке мобилизации и отсутствии медкомиссии: “В Елани был только один какой-то военный начальник, который не давал никаких разъяснений”.

Там Виктор Дьячок провел два дня. По словам дочери, вся привезенная туда группа “не занималась фактически ничем: проходили только утренние и вечерние построения”.

“Когда мама по видеосвязи спрашивала у папы, как он, папа отвечал: “Ну, ночью прохладно”. И все. Папа пытался для нас с мамой держаться, чтобы мы не плакали, но было видно, что ему тяжело. Я бы сказала, что состояние его было подавленное. Казалось, что он не до конца осознавал, что происходит. И мы не верили в то, что такое возможно. Мама очень болезненно переживала происходящее. Она, если бы отца забрали, была настроена ехать за ним на территорию Украины – она бы просто не пережила разлуки“. Виктор и Наталья встречались с 18 лет и поженились сразу после того, как Виктор Дьячок закончил мединститут, рассказывает их дочь. У пары двое детей и четверо внуков.

“Все до одного мобилизованы без медкомиссий”

По словам ответственного секретаря Союза комитетов солдатских матерей России Валентины Мельниковой, в комитеты поступает множество обращений в связи с отсутствием медкомиссии перед мобилизацией:

“Если люди не проходили медкомиссию, можно обращаться к прокурору, а сейчас все до одного были мобилизованы без прохождения медкомиссий. Все до одного. Комиссий, какими им положены быть, не было: вначале нужно сдать обязательные анализы, затем – врачебная комиссия, далее – мобилизационная, которая должна установить, годен ли человек по состоянию здоровья к мобилизации. Такая процедура не была применена ни к кому – мобилизация проходит с нарушением законного порядка. Многие – под пятьдесят, много мужчин после ранних инфарктов и инсультов в 40 с небольшим”.

“Поэтому объявили мобилизацию – собрали все документы, пошли к военкому, попросили все пришить к личному делу. Кто так сделал? Ни один человек в России”, – сетует Мельникова. (При этом у правозащитников и юристов расходятся взгляды на этот счет: многие вовсе не рекомендуют добровольно являться в военкомат, так как известны случаи мобилизации людей, которые пришли туда сообщить о своих хронических заболеваниях.)

Значительная часть обращений, с которыми работают в настоящий момент “Солдатские матери”, касается тех, кого уже “забрали”: “Вчера позвонила жена мобилизованного: “Помогите: ночью позвонили в дверь, дали повестку – в ней было написано, чтобы муж через два часа явился в военкомат. Я его собрала, отвезла – мужа забрали. Что теперь буду делать?” Таким женщинам я не могу помочь никак“.

Как Полина Артамонова вернула Артема

“Уже в первый день, когда Артема забрали, я поняла, что это сделали незаконно, и стала смотреть, куда можно обратиться, написала электронное обращение в администрацию Владимирской области на имя [губернатора Александра] Авдеева и в военную прокуратуру. В субботу обратилась в СМИ”, – рассказывает Полина Артамонова. Они с Артемом состоят в отношениях полтора года.

“Когда шум поднялся, [друзья и знакомые] писали, спрашивали, как Артем, – рассказывает Полина. – От близких я не услышала ни одного плохого высказывания в свой адрес, а в интернете, конечно, много что писали, спрашивали: “Что ты так за него переживаешь? Сейчас надо родину защищать!” Но мне это было неважно: во-первых, я понимала, что действовала в рамках закона, пыталась добиться справедливости, во-вторых, эти люди для меня никто, а Артем – очень важный человек, и, если бы он остался со мной рядом, это было бы лучше всего“.

Когда обращение Полины Артамоновой дошло до администрации области, там сказали, что все тщательно проверят: случай Артема был далеко не единственным. По словам девушки, когда Артем был в Коврове, он рассказывал, что людей отправляли обратно: “Были те, кто не служил, автомат в руках не держал и знать не знал, что такое армия”.

“Главное мобилизационно-организационное управление Генштаба, которое отвечает и за призыв, и за мобилизацию, проводит мобилизацию так же, как оно проводит и призыв – те же люди, на тех же местах, работают с той же безалаберностью, – комментирует ход мобилизации Валентина Мельникова. – Если, допустим, в Москве цель на призыв – 6000, вызывают на призывные мероприятия в десять раз больше. Сейчас применяется ровно та же техника. Затем люди поступают в какие-то места. В Коврове, например, накидали людей в нежилые казармы, двое суток не кормили, не поили, а где документы на это все? Человек мобилизован, когда есть решение комиссии по мобилизации, приказ об отправке в часть, запись в военном билете и личном деле. Где это все? Если этого нет, человек – просто забранный по облаве гражданин”.

После того как случай Артема Скутина получил огласку, информация быстро дошла до самой воинской части в Коврове, и в воскресенье Артема “отпустили”.

Как Полина Дьячок вернула Виктора Степановича

Полина Дьячок тоже решила рассказать о случившемся с отцом в СМИ и записала видеообращение.

“Кто-то поддерживал, кто-то писал гадости, – рассказывает она про реакцию в соцсетях. – Писали, что я – недоношенная дочь и не патриотка, много было разного. Про папу тоже много негативного написали, особенно в самом Асбесте, где отличаются любовью обсуждать в пабликах, но неготовностью вслух говорить о проблемах”.

Родной Асбест Полина характеризует как “город – большую деревню, где все друг друга знают”: “Выходишь на улицу – с тобой здороваются, через человека все друг друга знают, но я бы не сказала, что люди в Асбесте социально активные. Скорее промолчат и обсудят на скамеечке, чем станут высказываться вслух и пойдут на баррикады. Я понимаю: если бы забрали 50 хирургов в Екатеринбурге, то все их родственники начали бы звонить, писать, выходить на митинги. В Асбесте не так. Промолчат – и все. Может, посочувствуют, поахают, но люди не владеют такими инструментами, как СМИ и соцсети”.

По словам Полины Дьячок, в Асбесте “СМИ почти нет – только пара пабликов в ВК и “Одноклассниках”: “Есть газета “Асбестовский рабочий”, но она правительственная, городская – вряд ли бы стала освещать произошедшее с папой, как независимые журналисты“.

При этом, отмечает Полина, далеко не все жители Асбеста и пользователи соцсетей критиковали ее поступок или писали оскорбления: “Было и очень много слов поддержки – мне писали на всех платформах, скидывали полезные ссылки. Писали, что переживают за папу, верили, что все исправится. Но я благодарна и негативным отзывам – во многом они создали резонанс, и история стала быстро распространяться. Мне писали даже из других стран и говорили, что сочувствуют”.

Виктора Дьячка вызвали на беседу к военному прокурору в Елани на третий день его жизни в палатке: “Сообщили, что в течение дня проблема решится и его отпустят. Потом брат коллеги приехал на машине, забрал папу, еще двух врачей и привез их домой”, – рассказывает Полина Дьячок.

“С 24 февраля все жили спокойно – нас это не касалось”

“Когда все началось, я переживала: в самой Украине у нас живет много родственников: бабушки, двоюродные братья, к которым я ездила в детстве, – говорит о прошедших семи месяцах Полина Дьячок. – Я переживала за них, потому что спецоперация спецоперацией, но прилететь может в любого и от смерти вряд ли кто-то защитит. Я даже не думала о возможных исходах и очень надеялась, что все закончится гораздо быстрее. Я никак не думала, что начнется частичная мобилизация и будут призывать парней – даже не представляла такого. Хотя последние два месяца постоянно о такой возможности говорили, когда мобилизацию объявили, это стало шоком, все как будто происходило не с нами. У меня все время ощущение тревоги, даже несмотря на то, что мой папа вернулся и в моей семье все вроде как хорошо. Но глобально история не закончилась. Состояние очень нестабильное. Все время хочется плакать”.

“Пока это не касается нас, все не так сильно волнует – кажется, что все происходит где-то в другом месте и к нам как бы никак не относится. С 24 февраля все жили спокойно – просто нас это не касалось, – говорит Полина Артамонова. – Призывали военных по контракту. Сейчас же стало очень напряженно. И хотя Артему дома лучше, остается страх, что его в любой момент могут дернуть и он поедет обратно, если объявят мобилизацию полную”.

“С осени 2021-го мы понимали, что боевые действия будут, – комментирует Валентина Мельникова. – Про мобилизацию труднее было сказать: наши начальники клялись, что никогда-никогда никакой мобилизации не будет, но захотели – слово дали, захотели – слово взяли. Пока людей не коснулось, никто ничего не знает: где-то там убивают, умирают – нас это не касается. А когда коснулось, начинаются крики: “Спасите, помогите, выручайте”. К сожалению, поговорка про жареного петуха, который клюет мужика в задницу, и тот только после этого начинает суетиться, стопроцентно применима к нашим гражданам. Можно быть доктором наук, директором завода, но не понимать, как функционирует государство. А общества у нас так и не появилось: нет ни одной партии, которая бы представляла интересы людей, нет политической жизни, независимых общественных организаций к сегодняшнему осталось считанное количество. Общества не было в советское время, так его нет и сейчас. Его задушили в зародыше“.
Как мобилизовали хирурга из Асбеста, пережившего рак, и студента дневного отделения из Владимира – и как женщины вернули их домой
#Россия #Украина